Строитель Усть-Илимской ГЭС рассказал о времени, когда труд рабочего ценился выше работы мастера

В декабре 1980 года была сдана в промышленную эксплуатацию Усть-Илимская ГЭС, ставшая началом для немаленького города с населением 80419 человек.

Перед сорокалетним юбилеем мы решили вспомнить о том, как строилась эта ГЭС… Все началось 8 июня 1962 года, когда вышло постановление ЦК КПСС «О производстве подготовительных работ на Усть-Илимской ГЭС». С 1963 года по 1968-й нужно было произвести подготовительные работы и построить небольшой поселок. Сначала поселок был палаточным, потом дома стали делать из бруса. Затем нужно было соорудить трассу Братск – Усть-Илимск. И затем уже приниматься за основное дело. Сотни тысяч людей работали на грандиозной стройке. Один из них – Николай Омшин.

– В Усть-Илимск я попал в апреле 1969 года. Мы приехали молодыми специалистами по окончании учебного заведения, по распределению. Кто-то попал на строительство Билибинской атомной станции на Чукотке, кто-то – на строительство автогигантов в Тольятти. А я – сначала в «БратскГЭСстрой», а оттуда уже – в Усть-Илимск.

На укладку первого куба бетона в апреле 1968 года я и мои товарищи опоздали. Это было знаменательно: Иван Наймушин, знаменитый руководитель «БратскГЭСстроя», в душевном порыве в самый торжественный момент снял с руки свои золотые часы и бросил их в укладываемый бетон. А вот на укладку двухсот тысяч кубических метров бетона в тело плотины для проведения перекрытия Ангары как раз успели. У нас на плотине работало два строительно-монтажных управления, в каждом – до 4 бригад, по 120-160 человек. Мы работали по скользящему – и тяжелейшему – графику. Многие не выдерживали, бросали все и уезжали.

Бетон всему голова

– Почему именно мыс Толстый стал местом, где построили ГЭС?

– В первую очередь – из-за удачного расположения. Толстый мыс сужал русло плотины. В этом месте ширина реки – всего 800 метров. Но самое главное не это: именно в таком месте дно Ангары – это плита скальника толщиной 120 метров. Это мощнейшее природное, диабазовое основание. Геологи нашли это место и из этих соображений решили строить плотину у Толстого мыса. Мы, гидростроители, очень надежно закрепили на этом природном основании тело плотины, уложив в него 4 миллиона 300 тысяч кубометров бетона, плюс смонтировали 110 тысяч тонн различных металлоконструкций.

– С чего начали?

– С одного из островов – они назывались «Три лосенка», знаменитые, о них даже песни есть, – был взят скальник, чтоб отсыпать перемычки котлованов первой и второй очереди. Сейчас эти острова полностью затоплены, над ними 80 метров воды. Остались лишь в нашей памяти и на фотографиях.

Вся плотина состоит как бы из сот, заполненных бетоном – этакие соты-блоки. Бетон шел непрерывно. Чтобы начать его принимать, нужно было смонтировать опалубку, арматуру, закладные. Потом сдать этот блок технической инспекции. Техническая инспекция принимала его и разрешала готовить основание блока для приемки лабораторией. Только потом мы получали разрешение на укладку бетона.

Основание у нас готовили женщины, которые специально для этого работали в каждой бригаде. Они мыли его до чистоты. Девчата из лаборатории платочками проверяли, грязно или нет. Так было все время и везде.

У нас выражение было такое во время стройки: все делали «по ходу бетона», который шел непрерывно с 1968 по 1977 годы. Каждый день и каждый час шла приемка бетона. Это выражение появилось с того момента, как мы начали сдавать подготовку блоков технической инспекции. Как правило, находились какие-то замечания: то арматура не раскреплена, где-то опалубка не подтянута, где-то закладные неправильно установлены. И тем не менее мы всегда уверяли инспекцию, что «по ходу бетона» мы все исправим. Бетон шел, мы все исправляли. Расписывались за каждое замечание, о том, что мы его отработали. Все это фиксировалось в журналах, ставились оценки.

С тех пор у нас «по ходу бетона» велись другие монтажные работы, строилось жилье, налаживался соцкультбыт, появлялись разные промышленные объекты. «По ходу бетона» мы бегали в кино, на концерты и танцплощадки. Во время строительства к нам приезжали актеры, певцы, космонавты, генеральные секретари компартий разных стран и даже зарубежные артисты. Мне лично очень запомнилась встреча с американским певцом и киноактером Дином Ридом. «По ходу бетона» народ наш создавал семьи, появлялись дети.

У нас с супругой Раисой, которая, как и я, работала мастером, свадьба состоялась 15 августа 1969 года – как раз в день перекрытия Ангары. Это было грандиознейшее событие, как для страны, так и для нас.

Когда рабочим платили больше, чем мастерам

– Я работал мастером сначала, потом ушел рабочим в комсомольско-молодежную бригаду под управлением знаменитого бригадира Валентина Юргенсона, которая прибыла в Усть-Илимск всем составом по окончании строительства на Братской ГЭС. В этой бригаде работал бетонщиком третьего разряда, потом четвертого. Очень нужны были деньги – мы с Раисой как раз намеревались пожениться, а рабочие тогда получали в три раза больше, чем мастера. Тогда все было по-другому. Оклад мастера был 105 рублей. А рабочим мы закрывали наряды за выполненные работы по укладке бетона в 300-350 рублей.

– Во время строительства ГЭС часто устраивали митинги.

– Да, но это было нескончаемое количество праздничных митингов. По каждому поводу: первая укладка бетона в тело плотины, перекрытие Ангары, прибытие первого рабочего колеса из Ленинграда по Севморпути, Енисею и Ангаре, пуск первых агрегатов, укладка миллионного куба бетона, пуски следующих агрегатов – и так далее. К сожалению, в наше время слово «митинг» ассоциируется с разрушением, с толпами бунтующих протестантов. В то время митинги отмечали нашу победу. У нас мотивации были другие – созидательные.

– Почему люди из других стран приезжали в Усть-Илимск строить ГЭС?

– Это была стройка СЭВ (Совета экономической взаимопомощи), содружества европейских стран. Активное участие в стройке приняли такие страны, как Болгария, Венгрия, ГДР, Польша и Румыния. Я позже тоже поучаствовал в интернациональной стройке. Мы в 1984 году всем семейством уехали на Кубу и там с 1984 по 1987 год строили атомную станцию. АЭС «Хурагуа» строилась на берегу Карибского моря у города Сьен-Фуэгос.

– Вы не хотели там остаться?

– У меня был контракт на 2 года. Мы отработали полтора, и мне поступило предложение остаться. Мы продлили контракт еще на год. Потом мне предложили продлить контракт еще раз, но, посоветовавшись с семьей, я решил отказаться.

В 1987 году я вернулся в Усть-Илимск и стал руководителем СМУ-3. Мы проводили строительно-монтажные работы – аэропорт, пионерлагерь, объекты ЛПК. Объекты были так разбросаны по всему городу, что мне приходилось больше времени проводить в машине, чем в кабинете. Темп строек был очень жестким и напряженным.

– Это уже было позже, после того, как закончилась стройка.

– Да. Когда стройка закончилась, меня перевели в другое подразделение, СМУ-5, которое было создано для отделки ГЭС. Все полы, все стены, все помещения делали наши люди. Все бригады работали день и ночь, причем основная масса – девчата: около 600 человек. Применяли самые красивые природные материалы – гранит, мрамор, розовый туф и морской ракушечник – при отделке машинного зала и других помещений здания ГЭС. Материалы поставлялись со всех уголков СССР. Как результат нашего титанического труда в 1980 году государственная комиссия приняла нашу станцию с оценкой «отлично».

Через полгода меня назначили руководителем этого СМУ. Наши опытные монтажники и отделочники часто привлекались на другие стройки Советского Союза. Мы ездили в командировки – на Красноярскую ГЭС, на Саяно-Шушенскую, на Гусиноозерскую ГРЭС, на КАТЭК и даже в ближнее зарубежье – на Игналинскую атомную станцию.

Долго лечили плотину

– В 1974 году на ГЭС произошел очень сильный пожар.

– Тогда был выходной, и мы с моей Раисой Анатольевной решили сходить на Толстый мыс за первыми подснежниками. Приближаясь к мысу, услышали необычный шум, сопровождавшийся каким-то треском. Зайдя за мыс, мы увидели, что горит вся напорная грань плотины. Стояла сплошная завеса из огня и дыма. Было страшно все это видеть. И мы побежали туда. Домой я вернулся через двое суток. Мы тушили всевозможные очаги возгораний (от летящих искр и головешек). Дело в том, что напорная грань ГЭС была вся в деревянных щитах, в опалубке. Эти щиты горели с левого берега до правого по всей длине. Сгорело несколько десятков тысяч кубометров опалубки.

Выяснили, что пожар произошел из-за неосторожного производства сварочных работ. Боялись, что будет срыв первых пусковых агрегатов. Катастрофа была мирового значения. Таких пожаров не знала ни одна ГЭС!

И последствия были сумасшедшие! Мы потом долго «лечили» плотину. Сдалбливали разрушенный бетон и под высоким давлением методом торкретирования напыляли послойно растворную смесь на разрушенные места на теле плотины.

– А потом наступил 1991 год… Вот это была катастрофа, наверное?

– Конечно. Мы, строители, самыми первыми остались без работы. Все СМУ были расформированы. Все стали заниматься кто чем мог. И семьи распадались, потому что выжить было очень трудно. Мне пришлось в 90-х годах зарабатывать разными способами, в основном торговлей. В 2000 году устроился работать на УИ ТЭЦ – на теплоэлектростанцию. На ТЭЦ мы с моим коллективом занимались реконструкцией помещений, отделкой душевых, туалетов, коридоров. Перестраивали кровли всех зданий.

А через три года мне предложили быть начальником гидротехнического цеха Усть-Илимской ГЭС. Буквально через год там потребовались преобразования, начались реформы по «Иркутскэнерго», решено было создать ремонтную компанию, объединили для этого основные цеха Братской и Усть-Илимской ГЭС. Директор находился в Братске, был назначен его заместителем по Усть-Илимской ГЭС. Занимались ремонтом и обслуживанием всего оборудования и агрегатов ГЭС. Спустя восемь лет я ушел на пенсию.

Ветры Усть-Илима

– Вы когда-нибудь хотели переехать из Усть-Илимска?

– Возвращались домой. Это наш город, мы его любим, строили его и в нем будем жить. Наш трудовой и жизненный «пазл», я считаю, сложился удачно. Из всех наград министерских и прочих считаем самым значимым награждение мэром города знаком «Общественного признания».

– А песню Пахмутовой «Письмо на Усть-Илим» любите, поете?

– Еще до того, как первая бригада начала работы у створа плотины, эту песню привезли в поселок Усть-Илимск. В 1963 году Пахмутова в составе коллектива Николая Добронравова, Сергея Гребенникова, Иосифа Кобзона приехала и здесь ее исполнила. Я в это время учился в восьмом классе. Наша классная руководительница в кружке хорового пения предложила выучить эту ставшую знаменитой песню и спеть ее. Я тогда даже и не подозревал, что ветры Усть-Илима занесут меня в город «на далекой таежной реке», который «от огней городских вдалеке»! Но песня нам очень нравилась, мы ее пели с большим удовольствием.

Кстати, Александра Пахмутова вместе со своим коллективом сделали роскошный подарок строителям, оставив концертный рояль в Усть-Илимске.